Самый страшный триггер для меня – то, что напоминает моменты из детства, когда в дым пьяный папаша приходил домой. И услышав, как он поднимается по лестнице – надо было успеть схватить кота, или потом собак – и спрятаться где-то, где он точно на нас не наткнётся. Где ему точно ничего не понадобится, или где он не сразу догадается нас искать. Вот этот момент, когда открывается дверь – вваливается туша, корячится в коридоре. Потом топчется по квартире – туалет, кухня, коридор. Роняет предметы, говорит со своими галлюцинациями. И эти минуты тянутся и тянутся, пока я сижу неподвижно, не дыша, прижав к себе собаку, чтобы она тоже не издавала не звука – слушая каждый шорох. Когда он наконец пойдёт к дивану. Только бы он не споткнулся о случайно забытую кем-то из нас вещь. Только бы ему ничто не напомнило о нашем существовании. Только бы он дотащился до дивана, упал и сразу уснул.
Потому что если нет – мне придётся иметь дело с психом, который ничего не соображает сейчас и ни о чём не вспомнит завтра. Которого делирий рандомно швыряет то в «я коммунист с 1917 года!», то «я боролся с апартеидом в Анголе!» (это в каком-то смысле было правдой, в Анголе он служил), то «военная мощь СССР – это все страны НАТО плюс Китай!». И мне надо очень быстро соображать, что ему подыгрывать, чтобы не огрести, как вражеский диверсант, сторонник апартеида или натовский шпион.
И надо будет неизвестное количество времени с одной стороны держать его в состоянии развлечения, чтобы он не переходил к основному способу снятия стресса – побоям и унижениям, а с другой – постепенно всё же засыпал.
До сих пор, в ситуации окружения неуправляемой агрессивной толпой и под влиянием силы, которая может меня заставить делать что угодно - не понимая, что делает сейчас и ничего не вспомнит завтра – меня триггерит со страшной силой.
Поэтому сейчас я в персональном аду. Толпа, громящая «во имя справедливости». Власть, которая с марта держит всех на карантине, нагнетая что иначе все умрут, вообще все, врачи и пожилые – а сейчас вдруг говорит, что многотысячные протесты это окей, ведь у 94 % умерших были осложнения, поэтому молодым и здоровым можно протестовать, и грабить в общем тоже окей, понимаем – довели, виноваты.
И что надо опять – или сидеть не дыша, пока это все закончится, или кидаться подыгрывать рандомно сменяющим друг друга фазам коллективного психоза. Голову пеплом посыпать, показательно каяться и кричать «свободу Нельсону Мандела!», чтобы не оставить шанса случайно записать себя в сторонники апартеида по тому же принципу, как в 1986 году на североморской кухне. Потому что агрессия ищет выхода и ей нужен малейший повод – приглюченный вполне подойдёт. Потому что меня надо бить с чувством праведного негодования, которое «любого идиота быстро наполняет чувством собственного достоинства» (с) Пелевин
Мало что в этой жизни я опознаю так хорошо, как желание идиота наполниться чувством собственного достоинства через праведное негодование. И мало что так сильно ненавижу. А тут двойной удар – сначала три месяца белых польт на марше «кто не в самодельной тряпке, тот убийца врачей и пожилых!», а теперь «кто не одобряет погромы и поджоги – тот расист!».
Мои недавно обретенные продвинутые навыки саморегуляции проходят стресс-тест.
(то что сейчас переживает Лиля, как она пишет, это её персональный ад.
Сначала операция, потом терапия, карантин и погромы. И дочь, которая за погромы и разговаривает лозунгами
https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=1446308842237424&id=100005749663918И это надо прожить. Жизнь любит подкинуть драму на ровном месте)
